![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
tamsyamНаконец собралась выполнить давнее обещание в Париже-Нью-Йоркском рассказе написать об одном из самых особых и близких сердцу городов, где оттрубила ровно пятилетку.
Я вижу его во сне чаще, чем всех моих близких вместе взятых, живых и навсегда ушедших. Город, в одном из парков которого, у пруда, под старым вязом я закопала навсегда кусочек своего сердца.
До сих пор, каждой осенью он непрерывно напоминает о себе запахами, звуками... и так живо, что хочется бросить всё, завернуть машину на пол-дороге и ехать прямиком в аэропорт.
Этот пасмурный и мистический город проникает под твою кожу и оплетает паутинами воспоминаний и когда ты уже далеко и время накручивает годы и годы с момента расставания, вдруг оказывается, что пуповину уже не отрезать и от его присутствия уже не избавиться и что не только всё хорошее и всё плохое, пережитое вместе останется навсегда с тобой, но и грядущее уже никогда не оставит тебя в стороне, - ты досягаема везде, за пол-мира. Ты так успела надышаться его "духами и туманами", что его сырой, тяжёлый мглистый воздух уже там, на клеточном уровне в тебе и никогда уже не выветрится...
Да, "на улице Марата, я счастлив(а) была когда-то"(c), ведь именно на этой улице я стала мамой;
Да, мы успевали прожить ещё одну целую жизнь белыми ночами, недоступную всему остальному миру:
Да, алкаши на дежурстве у закрытого винного цитировали Бродского и спорили о Малевиче под моими окнами и никогда не "ты"кали и часто обращались "мадам" или "барышня", в зависимости от собственного возраста;
Да, каждый из нас был дежурным по зиме, когда ты незнакомцу "Потрите нос!" или "Щека, щека побелела!" и знаешь, что услышишь от других, если надо и веришь, что всё будет хорошо и эти крещенские морозы мы тоже переживём;
Да, мы всем скопом впадали в страшную весеннюю депрессию, когда кажется вот-вот и наконец станет тепло.... и вдруг неизбежное апрельское "Лёд с залива пошёл наверх по Неве!" и опять холодно и не видно конца;
Да, мы раздевались при первой возможности и кидались плашмя на ближайшие лужайки городских парков, подставляя под первые настоящие летние лучи свои истосковавшиеся по солнцу анемичные тела и никакие сауны и резорты не смогут повторить те минуты блаженства, усиленные стократно от осознания скоротечности этого наслаждения.
И да, горланили под ДДТ во всю мощь своих лёгких и подпевали Розенбауму в обнимку с разомлевшими ментами на первых открытых концертах на Дворцовой.
Тогда в город ещё не дотянулись длинные руки Лужсковских капиталов, он был по сравнению с Москвой голодный, обшарпанный и бедный, пока ещё без криминальных разборок и убийств... Но именно в Питере открывали свои неофициальные офисы первые мультинациональные корпорации, становились на ноги и только потом с полным полагающимся пампезом двигались в столицу.
И ещё, в те годы это был гордый город, твёрдо сказавший "Нет!" антикавказской столичной истерии и помаленьку-потихоньку, детскими шажками поднимающий своё наследие из руин.
Успела "увидеть как сняли леса со Спаса на Крови"(c), открытие квартиры-музея Набокова, начало реставрации Янтарной комнаты, как отдирались заколоченные балки от окон и дверей и как пахло свежей краской в Армянскй церкви на Невском...
Господи, да даже тусовки и модные заведения были другие, очень особые, только в Питере возможные.. Один "Идиот" в глубоких бесконечных подвалах казённого здания у пл.Декабристов чего стоил!
Всё ещё было смешанно-перемешано, не устаканилось и не разлеглось по имущественно-классово-бытовым полочкам и не заперлось в параллельных мирах-аквариумах: хард-рокеры, в коже и цепях - завсегдатаи в Мариинке, кисейные барышни в сарафанчиках-разлетайках на задних сиденьях у татуированных байкеров на Выборжском шоссе, консалтинговые топ-менеджеры - иностранцы, распивающие с местными трудягами "Балтику" в ЛОМОВской столовке, ЛГУ-шники, обжившие бары на этажах крутой по тем временам "Прибалтийской" и превратившие её чуть ли не в очередной корпус своей расположенной неподалёку общаги..
Интересно, что вспоминаю я именно сам город, безотносительно себя или событий собственной жизни, а ведь было трудно, часто просто невыносимо трудно, масса всего, оставившего рубцы и раны и не только в переносном смысле, произошло именно там.. Помню как в один из моментов абсолютного отчаянья сказала мужу: "Этот город просто какое-то чудовище, зверь в болоте! Ест тебя, отгрызает твоё тело и душу кусками и громко чавкает, обгладывая косточки.."
Сейчас думается об этом скорее как неком обряде посвящения - да, нам досталось там по полной, но мы выдержали это своеобразное крещение..
Знаю, что многое изменилось за последние десять с лишком лет, да и я ещё до моего отъезда успела увидеть некоторые превью грядущего. Тем не менее, не смотря ни на что, я уверена, что этому городу никакие временщики и пиявки не страшны. Он отряхнётся от них со временем, большой лохматый "чёрный пёс Петербург" как от назойливых блох, потому как переживший все возможные напасти со своей страной, проживший ещё многое в одиночку, - это город особой судьбы, особого духа и особой ауры и он навсегда!
Я вижу его во сне чаще, чем всех моих близких вместе взятых, живых и навсегда ушедших. Город, в одном из парков которого, у пруда, под старым вязом я закопала навсегда кусочек своего сердца.
До сих пор, каждой осенью он непрерывно напоминает о себе запахами, звуками... и так живо, что хочется бросить всё, завернуть машину на пол-дороге и ехать прямиком в аэропорт.
Этот пасмурный и мистический город проникает под твою кожу и оплетает паутинами воспоминаний и когда ты уже далеко и время накручивает годы и годы с момента расставания, вдруг оказывается, что пуповину уже не отрезать и от его присутствия уже не избавиться и что не только всё хорошее и всё плохое, пережитое вместе останется навсегда с тобой, но и грядущее уже никогда не оставит тебя в стороне, - ты досягаема везде, за пол-мира. Ты так успела надышаться его "духами и туманами", что его сырой, тяжёлый мглистый воздух уже там, на клеточном уровне в тебе и никогда уже не выветрится...
Да, "на улице Марата, я счастлив(а) была когда-то"(c), ведь именно на этой улице я стала мамой;
Да, мы успевали прожить ещё одну целую жизнь белыми ночами, недоступную всему остальному миру:
Да, алкаши на дежурстве у закрытого винного цитировали Бродского и спорили о Малевиче под моими окнами и никогда не "ты"кали и часто обращались "мадам" или "барышня", в зависимости от собственного возраста;
Да, каждый из нас был дежурным по зиме, когда ты незнакомцу "Потрите нос!" или "Щека, щека побелела!" и знаешь, что услышишь от других, если надо и веришь, что всё будет хорошо и эти крещенские морозы мы тоже переживём;
Да, мы всем скопом впадали в страшную весеннюю депрессию, когда кажется вот-вот и наконец станет тепло.... и вдруг неизбежное апрельское "Лёд с залива пошёл наверх по Неве!" и опять холодно и не видно конца;
Да, мы раздевались при первой возможности и кидались плашмя на ближайшие лужайки городских парков, подставляя под первые настоящие летние лучи свои истосковавшиеся по солнцу анемичные тела и никакие сауны и резорты не смогут повторить те минуты блаженства, усиленные стократно от осознания скоротечности этого наслаждения.
И да, горланили под ДДТ во всю мощь своих лёгких и подпевали Розенбауму в обнимку с разомлевшими ментами на первых открытых концертах на Дворцовой.
Тогда в город ещё не дотянулись длинные руки Лужсковских капиталов, он был по сравнению с Москвой голодный, обшарпанный и бедный, пока ещё без криминальных разборок и убийств... Но именно в Питере открывали свои неофициальные офисы первые мультинациональные корпорации, становились на ноги и только потом с полным полагающимся пампезом двигались в столицу.
И ещё, в те годы это был гордый город, твёрдо сказавший "Нет!" антикавказской столичной истерии и помаленьку-потихоньку, детскими шажками поднимающий своё наследие из руин.
Успела "увидеть как сняли леса со Спаса на Крови"(c), открытие квартиры-музея Набокова, начало реставрации Янтарной комнаты, как отдирались заколоченные балки от окон и дверей и как пахло свежей краской в Армянскй церкви на Невском...
Господи, да даже тусовки и модные заведения были другие, очень особые, только в Питере возможные.. Один "Идиот" в глубоких бесконечных подвалах казённого здания у пл.Декабристов чего стоил!
Всё ещё было смешанно-перемешано, не устаканилось и не разлеглось по имущественно-классово-бытовым полочкам и не заперлось в параллельных мирах-аквариумах: хард-рокеры, в коже и цепях - завсегдатаи в Мариинке, кисейные барышни в сарафанчиках-разлетайках на задних сиденьях у татуированных байкеров на Выборжском шоссе, консалтинговые топ-менеджеры - иностранцы, распивающие с местными трудягами "Балтику" в ЛОМОВской столовке, ЛГУ-шники, обжившие бары на этажах крутой по тем временам "Прибалтийской" и превратившие её чуть ли не в очередной корпус своей расположенной неподалёку общаги..
Интересно, что вспоминаю я именно сам город, безотносительно себя или событий собственной жизни, а ведь было трудно, часто просто невыносимо трудно, масса всего, оставившего рубцы и раны и не только в переносном смысле, произошло именно там.. Помню как в один из моментов абсолютного отчаянья сказала мужу: "Этот город просто какое-то чудовище, зверь в болоте! Ест тебя, отгрызает твоё тело и душу кусками и громко чавкает, обгладывая косточки.."
Сейчас думается об этом скорее как неком обряде посвящения - да, нам досталось там по полной, но мы выдержали это своеобразное крещение..
Знаю, что многое изменилось за последние десять с лишком лет, да и я ещё до моего отъезда успела увидеть некоторые превью грядущего. Тем не менее, не смотря ни на что, я уверена, что этому городу никакие временщики и пиявки не страшны. Он отряхнётся от них со временем, большой лохматый "чёрный пёс Петербург" как от назойливых блох, потому как переживший все возможные напасти со своей страной, проживший ещё многое в одиночку, - это город особой судьбы, особого духа и особой ауры и он навсегда!
